Любовь срывает маски - Страница 56

Девушка явно разволновалась, и удивленный граф тотчас же насторожился.

— Я просто хотела составить правильное представление о вас, — неубедительно соврала она.

Гаретт, несомненно, продолжил бы этот разговор, внезапно заинтересовавший его, но тут раненый солдат громко застонал и заметался по кровати.

В мгновение ока Мина и граф оказались возле него.

— Полегче, приятель, — пробормотал Гаретт, когда раненый вдруг принялся срывать с себя покрывало. Мина вновь попыталась уложить его и успокоить. В этот момент он медленно открыл глаза и мутным, лихорадочным взглядом уставился на них.

Сначала он, видимо, никого не различал и лишь все пытался подняться с кровати, однако Мина и граф силой уложили его обратно.

— Тише, лежите спокойно, — уговаривала она. — Иначе ваши раны опять откроются и вам станет хуже.

В первое мгновение мужчина забился в их руках еще сильнее. Однако Мина продолжала ласково, но твердо убеждать его, и, послушный ее спокойному голосу и нежным заботливым рукам, он начал успокаиваться. Когда ей наконец удалось уложить его обратно на подушки, он затих и остановил свой взгляд на девушке. Гаретт заметил, что раненый смотрит на нее с каким-то странным напряженным вниманием. Затем он вдруг затряс головой и пробормотал:

— Нет, нет!

— Что такое? — с тревогой спросила Мина.

Но солдат откинулся на подушки и закрыл руками лицо.

— Этого не может быть! Вы умерли! — вдруг запричитал он.

В первый момент Гаретт просто подумал, что бедняга бредит. Он бросил на Мину быстрый вопросительный взгляд, но она лишь недоуменно пожала плечами, показывая, что не понимает, в чем дело. Она продолжала расправлять сбитые им простыни и покрывало, не придав его словам никакого значения.

— Не разговаривайте, — пыталась успокоить она его, — вам сейчас нельзя напрягаться.

Солдат отнял руки от лица и с напряжением уставился на нее, его голубые глаза горели лихорадочным огнем.

— Я знаю, что вы умерли, — прошептал он.

— Да нет же, — ответила она мягко и взяла его за руку. — Разве вы не чувствуете тепло моих рук? Вот видите, я совершенно живая, из плоти и крови.

Он с силой мотнул головой и закашлялся.

— Нет, нет! Я знаю! Но все равно, это к лучшему. Так и должно быть.

— Тише, помолчите, — постаралась остановить его Мэриан.

— Должно быть, вы стали ангелом, — продолжал солдат, впиваясь в нее своим горящим взглядом. Затем с трудом кивнул. — Это хорошо. Раз я умираю, это хорошо, что рядом со мной будет ангел.

— Вы не умираете, — попыталась уверить она солдата.

Тот скептически взглянул на нее. Затем лицо его смягчилось, и он устремил на нее тоскующий взгляд.

— Вы ангел. Это правильно, так и должно быть. Я всегда знал, что вы хорошая девушка.

«Кажется, солдат уверен, что знает Мину, — удивился Гаретт, глядя на них с подозрением. — Вот только интересно, за кого он ее принимает?»

Раненый вновь попытался подняться с постели.

— Никогда я не верил тем дурным вещам, которые говорил о вас сэр Питни. Чем вы занимались, и все такое… Все ложь. И о вашей матери тоже… все грязная ложь. Старый развратник. — Он застонал, затем откинулся на подушки и, задыхаясь, добавил: — Он всегда хотел обладать ею, хотя она и была цыганкой.

В самом начале, когда солдат только начал говорить, Гаретт слушал невнимательно, но стоило ему упомянуть мать и произнести слово «цыганка», как он тут же насторожился. И теперь он уже не был уверен, что это всего лишь бред. Когда же, бросив быстрый взгляд на Мину, он внезапно обнаружил, как та побледнела, то почувствовал, что у него кровь застыла в жилах. Солдат знал ее! Девушка невольно подняла глаза на Гаретта, и в ее растерянном взгляде он различил страх. В то же мгновение она отвела глаза.

Солдат опять закашлялся.

— Наверное, это даже хорошо, что именно вас послали ко мне… встречать… Ваш отец… — он замолчал и вновь зашелся в кашле.

У Мины дрожали руки. Гаретт заметил это, когда она принялась вновь поправлять простыни.

— Вы сами не знаете, что говорите, — пробормотала она, и в ее голосе явственно почувствовалось смятение. — Вы, верно, приняли меня за кого-то другого. А теперь лежите тихо, иначе вы навредите сами себе.

Но солдат, казалось, ее совсем не слышал. Его взгляд, полный боли, был устремлен на нее, и он продолжал:

— Можно понять, почему Тарле так хотелось заполучить вас или вашу мать. А вы хорошая девушка… даже если вы и умерли.

Он снова застонал и заметался по подушке, когда Мина принялась проверять его повязки.

— Я вовсе не умерла! — сердито воскликнула она и закусила губу, увидев кровь, просочившуюся сквозь белую материю, которой были перевязаны его раны. — Вот видите, что вы натворили по собственной глупости! Вам снова будет хуже! Лежите спокойно и позвольте мне дать вам лекарство, которое поможет вам заснуть.

Желая услышать, что еще скажет солдат, Гаретт попытался было остановить ее, но, увидев окровавленную повязку, замер на месте. Она была права в одном. Этому человеку необходим покой, так как было ясно, что в противном случае он только еще больше навредит себе. Поэтому Гаретту ничего другого не оставалось, как мрачно наблюдать за Миной, которая пыталась напоить раненого травяной настойкой, той самой, которую она давала ему раньше, чтобы он спал.

Глядя, как Мина удобнее устраивает своего пациента, граф обдумывал внезапно возникшие подозрения, которые сейчас грызли ему сердце. Невольно ему на память пришли слова Тарле, сказанные только сегодня днем: «Любую женщину можно купить». А затем ему припомнились все ее странные вопросы, все ее попытки выяснить, кого он смог бы убить или убил. Почему она вдруг стала задавать так много вопросов?