Любовь срывает маски - Страница 4

Мрачная улыбка молодого человека ясно свидетельствовала, что полушутливое замечание короля было ему не слишком приятно.

— Тот служит преданно, кто служит с охотой, Ваше Величество, — произнес он многозначительно.

Карл усмехнулся.

— Вы правы. И могу даже предположить, что быть вашим господином, которому вы служите неохотно, вряд ли менее опасно, чем быть вашим врагом. Но в любом случае вы заслужили свою свободу, так же как и деньги, которые я вам обещал.

— А мое имение, мои земли?

— Они и так принадлежат вам.

Лицо Фолкхэма оставалось по-прежнему настороженно-бесстрастным.

— Может быть. Но, как говорят, мой дядя все еще остается весьма влиятельным человеком среди старых приверженцев Кромвеля. Открытая вражда с ним может вызвать недовольство как раз тех людей, которых Ваше Величество желало бы умиротворить.

Карл медленно подошел к окну, выходящему в парк, и остановился, наблюдая за прогуливающимися кавалерами и дамами. Слова для своего ответа он выбирал крайне осторожно.

— И все же я рискну. Слово, данное вам, не может быть нарушено, ведь без вашего участия в устройстве моего брака с инфантой я бы оказался действительно в отчаянном положении.

— Я рад, что мог услужить вам, Ваше Величество.

— В любом случае вы получите обещанное вознаграждение, а также возможность взять реванш с моего благословения. Я не доверяю вашему дяде. Тарле склонен изображать из себя человека умеренных взглядов, но я гораздо лучше осведомлен о его «круглоголовых» приятелях, чем он о том подозревает.

— Кларендон сказал мне, что «круглоголовые» покушались на жизнь Вашего Величества, — осторожно сказал Фолкхэм тоном человека, привыкшего владеть любой, самой неожиданной информацией, ничем не выдавая своей осведомленности.

Карл в ответ нахмурился.

— Такая попытка действительно была совершена одним из моих ближайших врачей, которому я, как полагал, могу доверять. Однако, насколько мне известно, он не имеет с «круглоголовыми» ничего общего.

— И поэтому вы не знаете, кто стоит за всем этим.

— Да. Но мы обязательно это выясним. Я заверил всех, что он был убит в своей камере в Тауэре, видимо, своими тайными сообщниками. Кларендон надеется, что этот слух спутает планы убийц и спровоцирует их на ошибку. Ну а кроме того, мы не хотим, чтобы его сообщники действительно разделались с ним, во всяком случае, пока он не заговорит. Это даст нам некоторое время, чтобы добиться от него правды.

— И Ваше Величество полностью убеждены в его виновности?

Король пожал плечами.

— Не знаю. Все это очень странно. Он совсем недавно вернулся в Лондон, а до тех пор был полностью поглощен домашними делами. Насколько нам известно, он всегда вел довольно уединенный образ жизни у себя в поместье, расположенном недалеко от города, который вы так хорошо знаете… я имею в виду Лидгейт.

Карл резко повернулся и прямо взглянул на Фолкхэма, надеясь увидеть его реакцию на столь неожиданное сообщение, но заметил лишь едва заметное удивление, мелькнувшее на лице графа. А затем к тому вернулось обычное бесстрастное выражение.

— Какое отношение этот врач имеет к Лидгейту? — поинтересовался Фолкхэм деланно-небрежным тоном.

Карл ответил не сразу. Он молча подошел к резному бюро, стоящему недалеко от окна, и, выдвинув один из ящиков, что-то вытащил оттуда. Выражение его лица при этом было весьма мрачным. Затем король вернулся к Фолкхэму и вложил этот довольно тяжелый предмет ему в руку.

— Это должно послужить ответом на ваш вопрос. Он носил его на цепочке, надетой на шею. При аресте солдаты его отобрали.

Фолкхэм взглянул на причудливый медный ключ на толстой цепи. С внезапно окаменевшим лицом он поднес его поближе к глазам и провел пальцами по необычной головке ключа, отлитой в виде головы сокола. Когда же он наконец поднял взгляд на короля, его глаза полыхнули странным голубым огнем.

— Так, значит, именно ему мой дядя продал Фолкхэм-хауз, — произнес он ровным тоном, в котором не было вопроса, а лишь звучало утверждение.

Однако короля не обмануло видимое спокойствие графа. Он почти ощущал гнев, клокочущий в душе молодого человека.

— Да, именно ему, — тихо подтвердил Карл.

Каждый мускул на лице графа, казалось, застыл в невероятном напряжении, и сам он непроизвольно выпрямился, расправил плечи, всем своим видом уже напоминая не придворного, но воина, готового к битве. По тому, как напряглись его руки, сжимающие ключ, Карл мгновенно понял, какая борьба сейчас идет в душе графа. Фолкхэм пытался обуздать свою ярость, выход для которой он обычно находил в сражении.

Карл не мог винить Фолкхэма за эти чувства. Карл и сам был потрясен, когда восемь лет назад услышал, что Тарле продал родовое поместье Фолкхэмов. Узнав об этом, пятнадцатилетний Гаретт еще более утвердился в своей ненависти к дяде.

— В наши дни весь мир сошел с ума, Гаретт, — сказал Карл, пытаясь успокоить молодого человека. — Люди разбрасываются землями, словно это мешки с зерном.

— Но те-то земли были проданы своими законными владельцами, а не захватчиками, — с горечью заметил Фолкхэм.

— Не забывайте, что, помимо вашего дяди, никто не знает о том, что вы живы.

— Что ж, сегодня они узнают об этом. Или, может быть, завтра, когда я обращусь в палату лордов с просьбой, чтобы мне вернули мои земли.

Карл улыбнулся.

— И они непременно удовлетворят вашу просьбу. Я буду настаивать на этом.

Какое-то время Фолкхэм молчал, вертя в руках ключ. Затем сдержанно заговорил, обдумывая каждое слово: