Мужчина повернулся, и Гаретт едва сдержался, чтобы не выдать своих чувств, ибо хотя сэр Генри был мужчиной — и при этом весьма пожилым, — глаза его, чудные карие глаза, были как две капли воды похожи на глаза его дочери.
И эти глаза были сейчас полны так хорошо знакомой Гаретту подозрительной, почти враждебной настороженности.
— Итак, они решили сменить моего мучителя, не так ли? — с горечью произнес сэр Генри. — И на этот раз послали молодого сильного воина. Не значит ли это, что пришло время перейти к более решительным мерам воздействия на меня?
Гаретт все еще никак не мог оправиться от потрясения, которое испытал, встретившись лицом к лицу с человеком, так похожим на его возлюбленную.
— Нет, — ответил он, продолжая в упор разглядывать заключенного.
Такой краткий ответ, казалось, вывел сэра Генри из себя. Он вспылил:
— Но могу я, по крайней мере, узнать имя моего нового мучителя?
Гаретт колебался лишь мгновение, прежде чем ответить:
— Гаретт Лайон.
Сэр Генри нахмурился, видимо, пытаясь вспомнить, где он мог слышать это имя раньше.
— Граф Фолкхэм, — добавил Гаретт.
Быстрый, пронзительный взгляд сэра Генри впился в лицо Гаретта.
— Племянник Питни, — пробормотал он, — вот оно что. До меня дошли какие-то слухи о вас от моих тюремщиков. Говорят, вы стали основной причиной его краха.
— Это так.
— Что ж, тем лучше. Я всегда ненавидел этого никчемного негодяя.
Гаретт промолчал, обдумывая это заявление.
— И теперь вы получили мой дом, не так ли? — прямо, с открытым вызовом спросил сэр Генри.
Гаретт прищурился, сжав челюсти.
— Вообще-то это всегда был мой дом. Ведь я законный наследник. Это поместье никто не имел права продавать.
Сэр Генри безразлично пожал плечами.
— Возможно. Но все думали, что вас убили. А мертвые, как известно, не могут считаться законными владельцами. В любом случае сейчас это уже не имеет значения. Если бы каким-либо чудесным образом была доказана моя невиновность, я бы с удовольствием передал вам это поместье, так как предпочитаю свой тихий дом в Лондоне. Фолкхэм-хауз был нужен мне, главным образом когда были живы мои жена и дочь. Они так любили его. — Он на мгновение замолчал, и его черты исказились от душевной муки. Затем он опять заговорил, но уже медленнее: — Это было основное наследство моей дочери. Но с ее смертью у меня не осталось никаких причин бороться за него.
Гаретт подошел к сэру Генри и, взяв за руку, постарался отвести как можно дальше от двери, насколько позволяло пространство камеры. Устремив на него прямой, открытый взгляд, он тихо сказал:
— Возможно, я здесь именно для того, чтобы сообщить вам, что ваша дочь жива.
Лицо сэра Генри осталось непроницаемым, но в глазах всего на одно короткое мгновение вспыхнула надежда.
— Что это, новая изощренная пытка, милорд? — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Хотите поманить меня надеждой, а затем вновь разбить мне сердце, погрузив в пучину отчаяния? Если так, то ничего у вас не выйдет. Я знаю, что она умерла. Мне сказали это на следующий же день после моего ареста.
— Но сказали ли они вам, как именно она умерла? Утопившись в Темзе. А теперь скажите, неужели вы ни разу не усомнились в том, что Мина могла поступить так глупо и покончить с собой? Разве это на нее похоже?
Сэр Генри покачал головой.
— Я знал, я знал, я не мог сам этому поверить. Мина никогда бы… — Он оборвал себя, когда до него дошел смысл слов Гаретта. Он схватил его за руку, с неожиданной силой до боли сжав ему пальцы. — Откуда вы узнали уменьшительное имя моей дочери?
— Так зовет ее Тамара, — пояснил Гаретт и с внезапным острым сочувствием взглянул на отца своей возлюбленной. — Это уменьшительное от ее второго имени, Люмина. Ваша жена, цыганка, дала ей имя своего народа. И оно очень ей подходит. Со своими золотыми волосами и нежной улыбкой ваша дочь действительно излучает свет, она сама как солнечный лучик.
Сэр Генри внезапно сильно побледнел. Он вырвал руку из руки Гаретта и, чуть пошатнувшись и закрыв глаза, сел на узкую жесткую кровать. Некоторое время он потрясенно молчал. Затем открыл глаза и устремил на Гаретта недоверчивый, полный боли и надежды взгляд.
— Так моя дочь… она действительно жива?
— Да. Историю о том, как она утопилась, распространила Тамара, сестра вашей жены, чтобы спасти Мину от преследования королевской гвардии. Она же помогла ей убежать из Лондона в своей кибитке.
Сэр Генри молча переварил это известие, затем пытливо взглянул на Гаретта. Его голос заметно дрожал, когда он задал следующий вопрос:
— А как вам стало об этом известно?
Теперь Гаретт вплотную подошел к самой трудной части разговора.
— Она вернулась в Лидгейт, и я задержал ее, — произнес он холодно, намеренно не упоминая о том, сколько времени прошло до того момента, когда он узнал, кто она такая на самом деле.
Сэр Генри тяжело опустил голову на руки и закрыл ладонями лицо.
— Значит, она теперь также пленница короля? — в отчаянии прошептал он.
— Нет.
— Она не арестована? — быстро спросил сэр Генри, подняв голову. — Не в Тауэре, как я?
Именно сейчас Гаретту понадобилась вся его твердость, чтобы не выдать свои истинные чувства.
— Пока нет. Король до сих пор думает, что она мертва. И сейчас ее жизнь и ее свобода — в ваших руках. В вашей власти отнять их у нее или вернуть. Я сделаю так, чтобы она беспрепятственно смогла уехать во Францию, и я позабочусь, чтобы у нее с собой было достаточное количество денег, если только вы скажете мне всю правду о покушении на жизнь короля. Скажите мне, кто ваши сообщники, и я отпущу вашу дочь на волю. Даю вам свое слово дворянина, что она никак не пострадает.